24 фрагмент

Он вызвонил его, чтобы срочно встретиться и объясниться. Дело не в том, что он так и не ответил ни на одно письмо. И не в том, что, приходя на работу, он, улыбаясь во все стороны и раскланиваясь, подобно внутреннему китайскому болванчику, буквально был вынужден спасаться бегством, а потом долго и мучительно приходил в себя, не спал ночами, и, наконец, решил вовсе не являться в присутствие, а там, как будет, так будет, поглядим.

Он должен был объяснить ему, каким таким странным образом год словно прыгает через веревочку, - то до Нового года, то сразу после, и опять непонятно где и когда. Дело в том, что сразу надо было объясниться. При первой встрече. В крайнем случае, во время второй. Но ни о деньгах, ни об условиях сотрудничества ему так и не хватило решимости высказаться.

Теперь же, когда он пишет им о самом сокровенном, как бы разыгрывая бездну на краю, они делают вид, что ни о каких письмах его не просили и ни на одно не отвечают, - мол, это собственное его решение информировать органы обо всех, кого он встретит, а также, о чем каждый из них говорит. А они с краю. Их хата не лубяная, а ледяная, хотя все точно знают, что именно – лубяная. И каждому понятно, о чем речь. И думают, что он, мол, за это дело получает гонорар. И много желающих подсчитать деньги в чужом кармане. И уже в интернете пишут, что в голову придет, благо под псевдонимом, и ответить некому. А следы ведут все туда же, в лубяную. Его не проведешь.

Целый день звонил. То занято, то никто не подходит. То занято, то никто не подходит. Наконец на третий день дозвонился до секретарши. Назвал себя, она сказала, что передаст, и положила трубку. Что она передаст? Что это все значит? Он в полном недоумении.

Апокалипсис, но сейчас

Восьмое письмо к другу

Привет. Я давно не был в галерее WAM, хоть она в двух шагах от бывшей моей редакции «Времени МН», сразу за Елисеевским. Помню, что год назад я куда-то лез по черной лестнице на пятый этаж, и была квартира, состоящая из множества комнат. Теперь то же самое оказалось уже на первом этаже. И то сказать, кому-то крупно повезло поменять первый этаж на пятый, всем в результате лучше.

Там была презентация шестого номера одноименного журнала, целиком посвященного Апокалипсису, а также выставка «Апокалипсис сего дня», где молодые художники иллюстрировали Откровение св. Иоанна Богослова в стиле комиксов. Идея неплохая, поскольку комикс отчасти совпадает со средневековыми иллюстрациями, а отчасти просто позволяет подурачиться. Ну, а что еще делать с книгой конца света?

В журнале же были вполне пристойные статьи Умберто Эко, Якова Кротова, Александра Меня, да мало ли кого еще. Кроме того, впервые была прочитана лекция о способах производства, различения и интеллигентного пития виски. Для художественной среды хеппенинг вполне, можно сказать, уникальный.

Мы с Галей выпили, согрелись, отметили, что нам понравилось, - каждому, естественно, свое, и, не слишком задерживаясь, пошли в клуб на Брестской, о котором писал тебе накануне, а сейчас поэтому отмечу только событие, а не место. Один день – одно место: железный закон моих писем к тебе.

Пришли вовремя, как раз заканчивалась торжественная часть презентации огромной книги Марины Райкиной о Галине Волчек. Волчек выступала, рассказывая что-то смешное. Кругом была тьма литературно-театрального народа. Ирина Хакамада, Наталья Селезнева, Александр Левин, Владимир Успенский и Александр Жолковский из одного из предыдущих писем, тьма знакомых издателей и журналистов, начиная с незнакомого Александра Хинштейна и знакомого Александра Ливерганта, ныне работающего в «Иностранной литературе».

Наташа Перова, спросив, как у меня дела, предложила выступить на «Маяке-24» в «Звездной гостиной», которую ведет Дарья Донцова, а записывает ее хорошая знакомая. Я сказал, что дик и боюсь выступлений. Наташа сказала, что можно записаться заранее, что я могу прийти с Галей и тому подобное, выдающее в ней чуткого и понимающего сумасшедших человека.

Вообще-то я договорился здесь о встрече. Вчера позвонил Саша Гаврилов из «Книжного обозрения», что со мной хочет встретиться не известный мне Олег Ряженов, директор издательства «Пальмира», который заодно стал и главным редактором ее после того, как Гоша Урушадзе возглавил маркетинг НТВ. Что-то такое он сказал, и передал трубку Ряженову, который сказал, что хочет со мной пообедать, то есть накормить обедом. Я не обедаю, но сказать это было бы неучтиво, и поглядев в календарь, я назначил встречу в клубе на Брестской, где, кстати, будет и Гаврилов, чтобы нас познакомить лично.

С «Пальмирой» мне не то, чтобы не везет. Но как-то я не поспеваю за их передвижениями и не особенно понимаю, чего они хотят. На этот раз Олег, когда мы сели с ним за столик, выложил три идеи закрытого элитного клуба, где главы НТВ в лице Сенкевича, Живова и Набутова встречались бы с главными редакторами (раз), с писателями, продюсерами, режиссерами (два), с людьми международного уровня типа Швыдкого, и кого-то он еще назвал (три). Я сказал: отлично, но вот Галя, которая как раз возвращалась к столику, натанцевавшись в другом зале, - она именно тот человек, который вам нужен. Саша Гаврилов, сосредоточенно питавшийся, подтвердил это.

Ряженов торопился, он в другом зале оставил человека, которого тоже специально пригласил сюда, и предложил встретиться в самое ближайшее время. Мы потихоньку потянулись с Галей к выходу. Между тем, запахло кофе, и музыка играла отличная. Галя уходила с неохотой. В дверях столкнулись с Олей Ильницкой, которая тоже, кажется, завершала большой светский вечерний забег. Тут же уходил Жолковский, беспокоясь, как было написано в его книжке, о – свитере, книгах, шапке и прочих вещах. Одновременно он беспокоился обо всех оставленных вещах в фильмах, которые он смотрел. И еще о старике Моченкине, следившем за сушкой.

Мы пошли с Галей к метро, беспокоясь о фотографиях, которые она наснимала. Впереди каникулы, большой, надеюсь, пробел в нашей переписке.

Обнимаю тебя. Твой всецело etc. 

назад   вперед