|
2 фрагмент «Знай, сын мой, что однажды Заратустра, / В саду гуляя, встретил призрак свой» (Шелли «Освобожденный Прометей»). 1.1.У него был опыт: то, что видишь во сне или вычитываешь из книг, может произвести необычайно яркое впечатление. Но когда пытаешься это выразить в своей книге, остается зола. Полагаться можно только на собственное брюхо и горло. Но что делать с тем, что он опять видел ее во сне, опять проснулся весь в слезах и с мягко разорванным сердцем? Кто-то звонил в дверь, наверное, Людочка, но он не открыл. Так нельзя, сказал он себе, надо собраться. У тебя впереди целая книга, надо жить. Раньше, чем ее не окончишь, ты не умрешь, как бы ни пытался. Пиши, тогда мы, может быть, и похлопочем за тебя. Как охотничий зверь, он почувствовал волнение, еще даже не слыша звука трубы, лишь предчувствуя его. Умереть проще простого: достаточно не писать, отвернуться к стене, слоняться по дому, поехать к девкам - старым, заслуженным, красивым женщинам, с которыми его теперь ничего не связывает, потому что не связывает ни с чем на земле, за исключением слов. Если он не будет писать, не напишет эту книгу, в которой все сначала произойдет и только потом случится на самом деле, то сначала у него откажет желудок, потом мозги, затем сердце, и он поползет по дому, оставляя за собой кровавый след. Ему уже и сейчас ничего не интересно. Потому она и оставила его, почуяв это нюхом красивой самки. Ничего, кроме слов. Сначала она отучила его хотеть других женщин, а когда спохватилась, было поздно. Он думал об этом даже с некоторым злорадством. Прошлым летом они шли по пляжу. Как всегда, он смотрел в себя. Она очень хорошо умела передразнивать его унылый нос и взгляд всемирной скорби. Навстречу шла, действительно, очень красивая девушка. «Ну посмотри, - сказала она ему, была в игривом настроении, - какая хорошенькая. Неужели ты ее не хочешь?» – «Дорогая, - сказал он, - я не хочу хотеть». Он уехал оттуда через два дня, ничего ей не сказав. Чувствовал, что кипит и, еще немного, его разорвет. В детстве он любил книжку про человека, который стал жить с другой скоростью, чем остальные. Они еще ногу только поднимают, а он убегает на десять шагов вперед. Постепенно скорость жизни его все нарастала, его уже обжигал сам воздух. Он забыл, чем дело кончилось, неважно. С ним было сейчас то же самое. Когда-то он был в Крыму с ней, что-то было не по нем, и Крым умер навсегда. В Турции у них был шанс, но она впала в дурное настроение, начались, как всегда, месячные, теперь Турции не существовало. Он уже не представлял, что существует. Все уже когда-то было и ушло. Впрочем, и это ушло, потому что исчезла она сама. Можно жить, как хочешь, то есть никак. |