7 ноября 2006 года

От Кремля до Гусмана

В молодости самым примечательным днем было 4 ноября, - день рождения Володи Брайнина. С тех пор, как его сделали выходным, самым примечательным, кажется, станет 7 ноября. Много событий, идет снег, настроение меняется по несколько раз на день.

Начинается день, как водится, с Кремля. В Успенской звоннице открывается выставка драгоценностей из Эрмитажа. На открытие приглашений, конечно, нет, а вот на пресс-конференцию, где дают прекрасный каталог, пожалуйста.

Михаил Пиотровский и Елена Гагарина кратко рассказывают о коллекции, все остальное можно прочитать в альбоме и посмотреть вживую. Вопросов практически нет. Все быстро переходят через Кремлевский двор, подтягиваются Павел, потом Галя. Как обычно, обходишь экспонаты по кругу несколько раз, постепенно привыкая к ним и начиная хоть что-то различать. Зельфира Трегулова рассказывает об экспонатах Александру Попову, главе «Росбанка», который все оплатил. Гагарина и Пиотровский непрерывно рассказывают все телекамерам. Старушки нашего возраста в причудливых шляпках сначала смотрят эрмитажные драгоценности, потом драгоценности друг друга: «А это вы где покупали?» - «Где-то заграницей, уже не помню». Золотым может быть все, - античные венки для загробных пиров воинов, скифское золото, добытое «русскими первопроходцами Сибири» из разоренных ими сарматских курганов, за чем они, собственно, туда в Сибирь и шли. Потом сибирский губернатор Гагарин все, что сможет, скупит и отправит Петру в Петербург, но позже будет арестован, пытан, откажется признать свою вину в злоумышлении и лихоимстве, и именно за это будет наглядно повешен. А «скифское золото» останется. По ходу придумал название для статьи в «РГ» - «Будем дружить бриллиантами», но когда удастся эту статью написать, непонятно.

Потому что дальше мы должны с Галей идти в церетелевский Музей современного искусства на Петровке на выставку европейского неоконструктивизма, которую привозит президент Словакии Иван Гашпарович. Сам он туда не успевал, а должны были пойти его супруга с послом и Людмилой Путиной. Уходя из Кремля, мы видели вереницу этих выезжавших лимузинов, но мне она показалась слишком куцей, и так и оказалось: Путина сказалась больной и не поехала смотреть этих «беспредметников» и абстракцистов. Остальные все были. Но мы с Галей шли медленно, пили по дороге кофе, я падал духом периодически и восставал, Галя договаривалась на ходу о гостях «Ночного полета». Кое-как добрались до выставки, где увидели Юлю Логинову, доложившую о том, что Лену Криштоф, жену Коли Климонтовича ограбили в двух шагах от дома в шесть вечера праздничного дня. Сумка была на плече и сразу не была вырвана, в связи с чем Лена получила крепко по голове и оказалась в больнице с сотрясением мозга и разбитым лицом. А в больнице целой отделение таких же женщин. Самое модное на сегодняшний день преступление.

Потом я увидел, как Франциско Инфанте выговаривает Саше Панову за некую статью о себе и своей выставке, где Саша написал, что «Инфанте советский художник». Франциско возмущался, Панов удивлялся, как он мог такое написать, Нонна Горюнова прижимала кипящего Инфанте, чтобы тот все не разнес к чертям собачьим.

Выставка неоконструктивистов хорошая, приехал «живой классик» Джетулио Альвиани, который привез и свою коллекцию соратников, давал интервью, снимался рядом с Инфанте. Тут же был и дополнительный зал московской группы «Движение» середины 60-х Льва Нусберга и других. Тут уж Франциско ругался по полной программе. Нусберг уехал 40 лет назад в Штаты и ничего не делает, как бывший эсесовец, который доживает свое, копаясь в огороде. Потом Инфанте нашел пару своих работ под чужими именами – того же Нусберга и Акулинина. Все это было почерпнуто из немецкой галереи Hoffmann. В статьи какого-то чеха конца 60-х годов он нашел кучу ошибок. «Движение» возникло не в 1962 году, а в конце 1964-го, после чего практически тут же распалось. Просто Инфанте дружил с Нусбергом до 68-го года, и кто-то к ним постоянно прибивался из художников. А потом рассорились.

Потом Франциско и Нонна познакомили с хорошим художником Сергеем Брюхановым, чья выставка проходит в галерее «Кино», о чем я не знал, но был приглашен уже на закрытие ее 10-го ноября. Между прочим, Юля Логинова сказала, что 9-го ноября будет повторное открытие выставки художника Джикия, разгромленной в конце октября вместе с галереей Гельмана. А Франциско сказал, что отказывается от всех выставок заграницей, они купили кусок земли в Рузском районе в тридцати метрах от Москвы-реки и будут перестраивать дом, чтобы внукам было где жить на природе, а то слишком бледные.

Так, все обсмотрев и приятно пообщавшись, мы с Галей отправились в кинотеатр «Октябрь», где должна была быть премьера фильма Юлия Гусмана «Парк советского периода». Каким-то чудесным образом доехали на двух троллейбусах, миновав жуткие пробки, и увидели сначала самого Гусмана, а потом и множество узнаваемых лиц, вроде Полада Бюль-Бюль оглы, Александра Лазарева, Этуша, Никоненко, Левинского, Лизы Боярского, дочери Михаила, Абдулова, Михаила Ефремова и других, которые, как оказалось, все, как и многие иные, снимались в этом фильме.

Кино меня, как правило, сильно раздражает, потому я его и не смотрю. «Парк советского периода» меня совсем не раздражал. Было очень приятно. Вся эта игра со советской мифологией, с сегодняшним днем смотрелась очень хорошо. В иные времена фильм бы разошелся на цитаты как ленты Гайдая, а тут непонятно, как будет воспринят.

Нашим детям, которые смотрели, он вроде понравился, но какие-то девушки с сеанса уходили, Дима Быков, который нас помоложе, но детей постарше, и к советским мифам относится серьезно, фильм разругал, восхитившись, однако, Ефремовым. Впрочем, Гусман снимал это кино лет пять, периодически находя деньги у своих друзей – Аркадия Гайдамаки и миллионера Исмаилова, а известный продюсер Мелькумов («Свои», «9 рота») все больше скакал на лошади, размахивая саблей, с конницей Чапаева-Никоненко.

В общем, настроение мое значительно улучшилось. В «Октябре», который теперь, кажется, «Каро-фильм», я был впервые. А после фильма с Галей пошли в «Прагу» на празднование премьеры. Людей было много, знакомых меньше. Дима Быков рассказал, что в возрасте 20 лет его В. Леви «дал ему установку», что он будет запоминать все без диктофона. С тех пор он запоминает все интервью, все диалоги, все стихи и пр. Ну, и о судьбах России, конечно, говорили непрерывно, куда же без этого.